|
СИТУАЦИЯ НА ВТОРУЮ ПОЛОВИНУ ИЮЛЯ
1. Лето. После очередного саммита «восьмёрки» (в этот раз на японском озере), для России, по общему мнению СМИ, имевшего значение лишь в качестве смотрин Медведева (поглядели и признали «своим»), наступило, казалось, затишье. Начальство начинает отдыхать, тандем Медведев – Путин действует и, очевидно, будет действовать до первого серьёзного кризиса. В основном тихо. 2. Но в разгар лета произошли события, значение которых пока трудно до конца оценить. И случились они в той сфере, которая долго считалась одной из самых спокойных: в православной церкви. Синод лишил сана взбунтовавшегося епископа Диомида, снимать его поехала на Чукотку команда, включавшая церковных иерархов и омоновцев (НГ, 16 июля), а Диомид удалился в труднодоступные районы Арктики и в годовщину расстрела царской семьи объявил анафему патриарху и ещё нескольким высшим церковным чинам. Произойдёт ли новый церковный раскол или всё обойдётся отколом нескольких церковных приходов? Некоторые издания («Независимая газета», 18 июля) уже сравнивают эти события с расколом при Никоне, а Диомида с Аввакумом. Так это или нет, скоро будет ясно. 3. В любом случае нелады в РПЦ существенны по значению. Безусловно, действия Диомида отражают недовольство многих верующих нынешней церковной верхушкой, верно служащей власти и думающей лишь о земных делах, в основном о своих материальных интересах. Но раскольники могут оказаться ещё опаснее, и вряд ли оправдано сочувствие к ним, проявившееся даже у «Советской России», правда, ещё до анафемы (5 июля). Послание Диомида – выражение крайней монархической реакции, полностью отрицающей всё советское наследие, а современную власть критикующей справа. Для епископа «безбожная» власть – всякая власть, не стремящаяся к восстановлению самодержавия. Всё это может стать очень опасным. 4. Не случайно Диомид приурочил свой вызов ко дню 90—летия расстрела царской семьи. Но и официальная пропаганда постаралась выжать из этой даты максимум выгоды. Обвинения против «большевиков» лились потоком, и во главе этой пропаганды встала Русская православная церковь, по мнению некоторых аналитиков (А. Рябов, «Новая газета», 17 июля), предупреждая действия Диомида его оружием. Как отмечает тот же Рябов, по времени совпали принятие закона в Литве, по которому советскую символику приравняли к фашистской, новые антикоммунистические заявления Ющенко и сходные с ними высказывания официального представителя РПЦ, потребовавшего полного отказа от коммунистического наследия. Причины этого, однако, по мнению Рябова, разные. В Литве массовое разочарование в «возврате в Европу» усилило правые настроения, украинская верхушка стремится на Запад, а у нас официальная пропаганда с её активной церковной составляющей берёт курс на «державность, государственничество, но без коммунистической составляющей». Отметим и резкое усиление подобных настроений в газете «Завтра», где, правда, делается исключение для Сталина. 5. Июльская годовщина показала, что уже полностью сформирован миф о Николае II, ставший для власти главным среди всех исторических мифов. Казалось бы, выдвижение на первое место именно этого императора странно. Даже правая «Независимая газета» (17 июля) вполне резонно замечает: «Николай II не был сколько-нибудь выдающимся политиком. Он не был и «добрым царём» - вспомним Кровавое воскресенье 1905 года». Газета отмечает и то, что далеко не он один среди царей был жестоко убит. И, добавим, среди его предшественников было немало победителей, а Николай проиграл так, как никто из них, а проигравших редко чтят. Но ещё в 60-е гг. в США сняли фильм «Николай и Александра», в котором зрителей приглашали пролить слезу над несчастной семьёй. Тогда выбор темы американскими пропагандистами казался странным, а теперь понимаешь, что они смотрели далеко вперёд. Николай II – символ России, уничтоженной «злодеями» и «возрождаемой» нынешней властью. Всё советское – долой, с копированием западных моделей не получается, поэтому вернёмся к старым проверенным рецептам, начав с того места, на котором остановились в феврале 1917 года. Подобные призывы раздавались на телевидении ещё в 2000 году, но тогда не господствовали. Теперь этот компонент пропаганды усилен. 6. Интернет-голосование «Имя России» трудно назвать честным. Но оно всё-таки показывает две тенденции. Во-первых, героям советского времени опять-таки противопоставляются не Пушкин, не Ломоносов, способные объединить людей разных взглядов, и даже не поднимавшие Россию Пётр I и Екатерина II, а всё тот же злосчастный Николай II. Миф внедряется. Во-вторых, всё-таки значительная часть технически продвинутого населения остаётся верной лидерам Советского государства и не поддаётся мифу. 7. Обращает на себя внимание и выступление Медведева перед российскими дипломатами. Разные печатные органы от «Советской России» до «Независимой газеты» отметили явное противоречие, в нём содержавшееся. С одной стороны, президент заявил, что дипломаты должны работать не из-за денег, а в соответствии с убеждениями и иметь идеологию (с чем нельзя не согласиться). С другой стороны, объявлено о дальнейшей деидеологизации внешней политики и приоритетности для России тех стран, с которыми перспективны экономические связи. То идеология есть, то её нет. Безусловно, власть хочет иметь идеологию, но не может ей обладать. Получается эклектическая смесь из Петра с Февронией, живших ещё до татарского ига, «венценосной семьи» неудачников и западных нравоучений о «главенстве закона» и «гражданском обществе». 8. А тем временем в России темпы строительства жилья упали по сравнению с прошлым годом (НГ, 8 июля), в июне во многих областях промышленности, в том числе нефтяной и пищевой, зафиксирован спад, а по итогам июля ждут первого после 1998 г. общего спада промышленного производства (НГ, 17 июля). Обозреватель «Новой газеты» (17 июля) отмечает: «В российской провинции зреет недовольство властью. Но пока оно лишено адресата». После некоторого спада вновь выросло число забастовок, в том числе крупных, как на «Красной шапочке». Осень может стать горячей. 9. Среди международных событий отмечу одно, пока не привлекшее большого внимания. Бельгия после оказавшегося временным компромисса вновь впала в кризис на национально-языковой почве, правительство подало в отставку, которую король пока не принял, но деятельность органов власти фактически парализована. Распадение страны на фламандскую и франкоязычную части весьма вероятно, его затрудняет лишь неясность вопроса о том, как поделить столицу Брюссель. Так что и в самых благополучных западных странах вопросы о национальном представительстве и государственных языках далеко не всегда поддаются решению. В. Алпатов
|