«Мы
никогда не рвались на ярмарки тщеславий»
Николай
Бурляев о творческих и политических итогах XVI
кинофестиваля «Золотой Витязь»
«За правду стоят единые личности, а за толпой идут
малодушные», — эти слова принадлежат русскому философу
Владимиру Соловьёву. Особенно остро звучат они в наше
время — время сменяющих друг друга повальных духовных
поветрий, пришедших в Россию и славянский мир с Запада.
Среди «единых» мужественно стоит на своей страже
кинофестиваль «Золотой витязь». Вот уже завершился на
Ставрополье и его XVI форум. Трудно себе представить,
как сумел не только выжить, но и крепко встать на ноги в
условиях всеподавляющего меркантилизма кинофестиваль,
который все эти годы, не уступая ни пяди, боролся за
душу современного человека и высокие нравственные
идеалы.
Об итогах фестиваля, о проблемах современной культуры
рассказывает основатель и бессменный президент
кинофестиваля «Золотой Витязь» Николай БУРЛЯЕВ.
— Когда фестиваль только задумывался, у меня были
нешуточные опасения, сумеем ли мы найти фильмы, которые
действительно заслуживали того, чтобы быть
представленными людям и отвечали нашим главным критериям
— критериям и традициям нашей отечественной
кинематографической классики. Но мы убедились, что
творческий потенциал России не оскудел. Сомнения в том,
удастся ли нам совместить идейность, духовную глубину и
высокий художественный уровень, нас давно оставили.
Выбор фильмов богаче год от года, и чем дальше мы идём,
тем выше ставим планку требований к нравственному и
творческому их качеству. Уровень конкурсной программы
нынешнего «Витязя» был очень высок. Были представлены
около трёхсот картин — художественных, документальных,
телевизионных, студенческих, детских. В конкурсной
программе были показаны фильмы по семи категориям:
игровые полнометражные фильмы, телевизионные игровые
фильмы; фильмы для детей; документальные полнометражные,
документальные короткометражные, дебютные и
студенческие, анимационные. В каждой из семи категорий
международное жюри присудило «Золотого», «Серебряного» и
«Бронзового Витязя». Гран-при получил фильм-покаяние
«Остров» Павла Лунгина. Сербская картина «Сыновья моих
братьев» Синиша Ковачевича удостоена «Золотого Витязя»
как лучший игровой фильм. Её герои — мужчины одной
сербской семьи, погибшие на разных войнах XX века.
Высшую награду кинофорума получил и полнометражный
документальный фильм вологжанина Дмитрия Чернецова «Поэт
Николай Рубцов». Он снимался на Вологодчине в родных
местах поэта. Главную роль в фильме исполнил актёр Борис
Плотников.
— В укор «Золотому Витязю» нередко ставят то, что он не
рвётся в ряды фестивалей так называемого класса «А». Тем
самым как бы принижают и творческие, и нравственные
достижения фестиваля. Мол, соперники у вас не столь
сильны, а потому и результаты можно ставить под
сомнение. Что вы думаете о таком рыночном подходе к
искусству?
— Мы никогда не рвались в этот класс и, прежде всего,
потому, что там царят чуждые нам законы и отношение к
жизни. Все эти Канны и Венеции — самые что ни на есть
настоящие кокаиновые «ярмарки тщеславия», мир эффектной
пустоты. Поэтому мы не подбираем объедки с этих шикарных
каннских столов, не заигрываем с лукавым, а наоборот:
смотрим, что не попадает туда, попадает к нам. Кроме
того, у нас нет цели, мы не стремимся поразить зрителя
премьерными показами. Для нас важнее выстроенная
мировоззренческая шкала ценностей. Своего рода
творческий и нравственный меморандум о нашем видении
мира, человека, жизни. Мы собираем на наш форум всё
достойное, пусть уже и где-то показанное, отмеченное
где-то премией. В конкурсе XVI «Витязя» приняли участие
три фильма, которые в России уже были в прокате. Это
картины Мэла Гибсона «Страсти Христовы», Куарона
Альфонсо «Дитя человеческое», «Остров» Павла Лунгина. Но
когда в нашей афише мы видим и эти три названия, то
понимаем: у нас выстраивается особый духовный поток.
Когда я вёз из Польши фильм Яна Якуба Кольского «Запах
жасмина», то думал об «Острове». И там, и там — жизнь
монастыря и речь идёт о монахах. Но как они различны —
эти две обители: православная и католическая. Как
интересен подход двух художников к теме! Такое можно
увидеть только на «Золотом Витязе». Высочайшая культура,
высокий дух, опора на традиции — вот к чему стремится
«Золотой Витязь». Мы приглашаем иностранных звёзд, но не
оставляем в забвении наших потрясающих артистов, на чьём
творчестве росла Россия. То, чем мы занимаемся, это
действительно альтернатива. И она плодоносна.
— Возможно ли в наше время противостоять этой стихии
разрушения человеческих душ, растления? Соотношение
возможностей не в пользу «Витязя». Достаточно просто
прочитать телепрограмму одной недели, чтобы в этом
убедиться. Наверное, «Витязь» — это капля в море. И
всё-таки вы держитесь и боретесь... На что вы
рассчитываете?
— Я формировался и рос в 50-е годы на фильмах «Александр
Матросов», «Они сражались за Родину», «Подвиг
разведчика», «Кутузов», «Суворов», «Александр Невский».
Уверен в том, что эти фильмы благоприятно отразились на
моей генетике, пробудили во мне чувство патриотизма.
Хотя всё в жизни, конечно, индивидуально. И я сам
удивляюсь, глядя на моих ровесников, с которыми прожили
одну жизнь в одной стране, учились в одних вузах, но я
стал патриотом Родины, чту традиции нашего народа, а они
избрали западнический вектор и свысока относятся к
русской культуре. Да, значит всё не так просто: у нас
разная генетика и разные измерения. Действительно, ни
одна интеллигенция в мире не работала так против своего
народа, как российская. У них Бог — «демократия». А мы —
за соборность. Это тоже в своём роде демократия, но в
отличие от рыночной — опирающаяся на нравственные
законы. Их демократия безнравственна. Но, отвечая на ваш
вопрос, скажу: к нам приходит всё больше журналистов,
которые хотели бы быть полезны Отечеству, хотя это и
немодно, негламурно, как теперь выражаются.
— Нынешний «Золотой Витязь» был посвящён проблемам
борьбы с терроризмом, а конкретнее — центральной темой
фестиваля стало Косово и его судьба. Был принят даже
специальный меморандум о положении в этой исторической и
священной части Сербии.
— У нас давняя и тесная дружба с сербскими
кинематографистами и политиками. Уже на первый «Золотой
Витязь», когда он был форумом только игрового кино, к
нам из блокадной Югославии попал фильм «Яма» Милорада
Павича, повествующий о геноциде сербского народа во
время Второй мировой войны. Этот фильм мы тогда отметили
премией. С тех пор сербы стали той знаковой делегацией,
которая каждый год участвует в нашем фестивале. Всегда
они приезжали к нам по тридцать-тридцать пять человек. И
в блокаду, и во время агрессии НАТО на Балканах они
привозили потрясающие фильмы. Это родной для нас
братский православный народ.
Второй «Золотой Витязь» мы проводили в Сербии, и я
думаю, он был и остался лучшим. Все события фестиваля
транслировались по телевидению на всю Югославию,
отношение к нам было потрясающим. Шёл 1993 год. Когда
объявили о нападении НАТО на Югославию, я позвонил
Йовану Марковичу, и он сказал: «Коля, только что
объявили тревогу». Поднёс трубку к окну, и за окном я
услышал рёв сирены. И я решил поехать в Сербию, чтобы
поддержать своих друзей. Туда можно было попасть только
через Болгарию. Я прилетел в Софию с призом, с фильмами,
и мы с болгарским режиссёром и вице-президентом
«Золотого Витязя» Маргаритом Николовым пешком через
границу — он без визы — пошли в Сербию.
То, что я увидел в Белграде, было потрясающим, но не дай
бог увидеть это у нас в России. Мы выходили на
белградские мосты, заполненные тысячами людей. Помню
Белградскую площадь у национального театра, куда каждый
день приходило до 100 тысяч человек и где играли самые
лучшие оркестры, лучшие ансамбли из разных стран мира.
Они приехали, чтобы поддержать Сербию.
С 1993 года вице-президентом нашего фестиваля является
Йован Маркович — сценарист, продюсер, директор
киностудии «Фильм и тон». На последнем фестивале
демонстрировался фильм Бане Милошевича и Йована
Марковича «Косово. Погром без конца», в котором показаны
все стадии косовского погрома, как албанцы во все
времена вступали в сговор с оккупантами и гнали сербов:
при турецкой власти, при Гитлере и теперь... И каждого
оккупанта они встречали аплодисментами. Фильм
документальный, и мы видим и слышим, как албанцы
скандируют: «Гитлер! Гитлер!». А потом видим войска НАТО
и опять: «НАТО! НАТО!». А рядом несчастный народ,
который хочет только немногого — только жить на своей
земле. Ведь албанцам сербы дали всё: образование,
культуру. Но албанцам этого мало. Нужна ещё и сербская
земля.
И вот теперь принят этот меморандум, в котором заявлена
позиция кинематографистов 32 стран: Косово — исконная
земля сербского народа, действенная точка равновесия
мира. «Бронзового Витязя» получил и фильм Симона Брдара
«Солнце и колючая проволока», рассказавший о пожилой
женщине, которая ещё девочкой потеряла зрение в
нацистском концлагере, где хорватские усташи пытали
узников тем, что заставляли смотреть на раскалённое
солнце и подставлять широко раскрытые глаза под
проливной дождь, и глаза у девочки просто вытекли. Её
судьба — квинтэссенция горя и смирения. Её судьба —
судьба многострадального сербского народа.
— На итоговой пресс-конференции вы жестко высказались о
деятельности Михаила Швыдкого на посту фактического
хозяина российской культуры. Какой вам видится
альтернатива? Что, с вашей точки зрения, нужно было бы
сделать в сфере государственного участия жизни культуры
в первую очередь?
— Если бы я имел возможность влиять на государственную
политику, то на данном отрезке жизни России
незамедлительно предложил бы национальный проект в
области духовного развития. Если мы введём новую
культурную политику и проект в области культуры и
духовного развития нации, тогда подтянется всё: будут у
нас и здоровье, и образование, опустеют тюрьмы и
наркобольницы, понизится алкоголизм. Я прямо говорил
Михаилу Швыдкому, что требую его отставки не потому, что
плохо к нему лично отношусь: «Вы талантливый театровед,
и я с интересом читаю ваши работы. Но я требовал бы
отставки любого на вашем месте, если бы он, как вы, стал
бы программно, системно выдавливать культуру и искусство
в рынок. Для меня, человека, отдавшего полвека
кинематографу, понятия искусство и рынок несовместимы.
Мы должны добиться выведения культуры из рыночного
унижения. Культура первична.
Я, как актёр, участвовал в фильме одного нашего крупного
режиссёра. И он по ходу дела обнажил партнёршу по пояс.
Я говорю: зачем? Мне было неудобно, хоть я человек уже
взрослый, и меня не удивишь обнажённой грудью. Но он
отвечает: а пять миллионов зрителей? Хороший режиссёр
думает о том, что пошлостью можно привлечь лишние пять
миллионов.
— Однако и в некоторых фильмах, показанных на «Витязе»,
можно было увидеть слишком откровенные сцены...
— Иногда через нашу отборочную комиссию просачивается
то, что я не включил бы в конкурс. Я ощущаю чувство
неловкости, когда на экране отдельные моменты не
соответствуют лозунгам фестиваля. Но духовные лица
относятся к этому с пониманием. Они понимают, в каком
мире мы живём, и что процесс облагораживания души
кропотливый и долгий. Когда мы начали наш кинофорум, то
для сербов (а к их кинематографу я отношусь с большим
уважением) ругаться на экране нецензурно было чем-то
элементарным. Потом они стали участвовать на наших
кинофорумах, и многое изменилось. Могу привести такой
пример. Режиссёр с мировым именем Горан Паскалевич
привёз к нам «Бочку пороха». Прекрасный фильм. Но
подходит ко мне наша переводчица и говорит: «Там такие
тексты, что я не могу их читать». Я открыл эти тексты,
проглядел и объявил Горану, что их не может переводить
22-летняя православная девушка, и я это удаляю. Он все
понял и не обиделся.
— В новых отечественных фильмах («Живой «Граффити»,
«Изображая жертву» и других) много ненормативной
лексики. Режиссёры объясняют, что без неё никак не
обойтись...
— А чем плох фильм «Война и мир» Сергея Бондарчука? Там
русские солдаты, война, и они тоже могли бы ругаться,
что, весьма вероятно, бывало в жизни. А «Они сражались
за Родину»? Там есть некоторые элементы ненормативной
лексики, но это подано с лёгкостью и юмором... Об этом я
говорил Фёдору Бондарчуку, когда читал его сценарий «9
рота»: «Твой отец делал фильмы о войне по Толстому и по
Шолохову, и там тоже были солдаты, но не было грязи.
Делай такой фильм, чтобы я мог показывать его своим
детям». И я считаю, как режиссёр, сценарист и актёр, что
нужно делать такое кино, чтобы его можно было показывать
детям. А мы обычно рассуждаем так: ничего не поделаешь,
это ведь есть в жизни. Да мало ли чего есть в жизни!
Искусство должно найти свою меру.
— На нынешнем фестивале были показаны австралийский
фильм «Предложение», в котором очень много снято
жестоких сцен и японский фильм «Синоби», где в лучшем
виде демонстрировались боевые искусства и горы трупов...
— Всё есть в жизни. Я помню, что по молодости лет не
принимал жестокости в «Андрее Рублёве». И даже внутренне
упрекал за это Тарковского. Зачем в фильме сжигают
корову, убивают лошадь, столько крови... Но потом, когда
сам ставил фильм «Лермонтов», бой при реке Валерик, где
участвовали тысячи воинов, и где была кровавая резня, то
вынужден был всаживать штык в горло врагу, показывать
кровь. Иногда надо это показывать, чтобы поднять фильм
на высоту истины, когда Лермонтов, стоя в окровавленной
реке по колено, поднимает к небу глаза и говорит:
Жалкий человек!
Чего он хочет? Небо ясно,
Под небом места много всем,
Но непрестанно и напрасно
Один враждует он. Зачем?
Когда я показывал фильм по роману Василия Белова «Все
впереди» в Духовной академии (там есть сцены, где авторы
опускают героя на самое дно), то глядел в зал и видел,
что на этих кадрах монахи смотрели в пол и молились.
Потом один из учащихся академии мне задал вопрос: как вы
могли снимать эти сцены? И я даже не успел ответить — за
меня ответил другой семинарист: этот фильм создан для
«того мира», и чтобы пробиться к ним, надо говорить на
их языке.
— Вы совсем оставили режиссуру, актёрство?
— Не знаю, жизнь покажет. После «Лермонтова» у меня
изменилось отношение к кинематографу и к собственному
участию в нём. Я не рвусь на экран как актёр и спокойно
отношусь к своему режиссёрскому простою. Играть нечего.
Сниматься в сериалах не могу. Как-то спросил у одного
актёра: «Зачем ты взялся за эту роль? Это же всё
неприлично». Он объясняет: «Ты понимаешь, мне надо было
построить забор на даче». Мне тоже надо построить забор.
Но я не буду строить его таким путём. Если появится
роль, которой я бы мог отдать моё имя, я отдам. А
режиссура... Я однолюб. Прежде чем не исполню один свой
проект, не могу думать о другом.
Вслед за «Лермонтовым» задумал трилогию о Пушкине и
Гоголе. Прежде Пушкин. Сценарий написан. Но Агентство по
культуре уже годы отказывает в поддержке. Мой поезд уже
ушёл, и как актёр я уже не могу играть эту роль. У меня
пропал интерес, а никого другого в роли Пушкина я не
вижу. Сейчас есть фильм о поэте и, в принципе, его
играет убедительный актёр, но в том, что я вижу, мне
чего-то недостаёт...
Впрочем, с каждым годом «Золотой Витязь» занимает всё
больше места в уме и сердце. За последние почти 20 лет
творческий потенциал России фактически был подвергнут
геноциду. Диктат либеральной интеллигенции, унижение
материального плана многие годы не давали всходить и
крепнуть талантам России. Мы создавали этот фестиваль
ради того, чтобы новая национальная интеллигенция России
смогла выйти из углов. И каждый наш фестиваль открывал
дорогу новым именам.
Вот наше духовное кредо. А рыночными сенсациями в кино
пускай занимаются другие.
Беседовала Татьяна СЕМАШКО.
"Советская Россия"
[16/06/2007]
|