Главная                      Новости                     Статьи                      Архив

Смыслы между словами

Альбер Камю как-то бросил: "Хочешь заняться философией — напиши роман". Книги профессора кафедры философской антропологии философского факультета МГУ им. М.В.Ломоносова Фёдора Гиренка "Метафизика пата" и "Пато-логия русского ума" — это не романы. Но и традиционными философскими трудами их назвать трудно. Слишком парадоксально, субъективно и непредсказуемо изложение. Одно из убеждений Ф.Гиренка — классические способы философствования устарели: "Франко-германские образцы философствования составляют музей современного мышления. Эти музейные образцы нужно использовать в качестве тренажеров для студентов и всех желающих". В этом заключается оригинальная концепция "археоавангарда", согласно которой точность философского мышления достигается разработкой не только специального языка, но и поэтической организацией философского текста, а также использованием глубинных ресурсов языка — пословиц, поговорок, сказок, языка повседневности.

     Отбрасывая устаревший понятийный аппарат, Ф.Гиренок в поиске языка и материала для исследования обращается к русской литературе и тому краткому периоду — от 1900 года до 1919 года, от смерти Владимира Соловьева до смерти Василия Розанова, — который называют русским философским Ренессансом. При этом русская литература и философия (одно неотделимо от другого) трактуются как бесконечно подвижная и изменчивая протоплазма, органическая стихия, способная к бесконечному развитию и приспособлению. Прочувствованное, неотстраненное прочтение классики приводит к возрождению смысла, его дословности и "зауми", косноязычию "Записок из подполья".

     В поле абсолютной разумности, олицетворяемом Америкой, события сменяются с нечеловечески огромной скоростью. Смысл отстает от событий, не успевает осесть, и поэтому каждому человеку приходится жить в режиме неизвлеченного смысла, в модусе неверия. "Если смысла лишают события, то события обессмысливают смыслы. Между событиями и смыслами идет война...", — предупреждает Ф.Гиренок. — Пустые слова о гуманизме, о свободе, о личности, о правах заполонили мир. Подозрительное отношение к эмоциям, чувствам и дорефлексивному сознанию стало глобальным. Современный культурный мир лишает дословное слова, отделяет немотствующее от языка. И когда немотствующее вдруг заговорит, где-то падают небоскрёбы…".

     В скором времени ожидается выход новых книг философа "Абсурд и речь (антропология воображаемого)", "Удовольствие мыслить иначе", "Фигуры и складки".


     

     "ЗАВТРА". Философия давно перестала быть значительным фактором общественной жизни. Не только у нас в стране, но, пожалуй, и во всем мире. Возникает вопрос: а существует ли вообще философия как определенная культура мышления?

     Фёдор ГИРЕНОК.
Конечно, существует. Но форма её существования изменилась. Философия слишком долго была метафизикой. Почему, например, метафизика возникла именно в Малой Азии? Потому что оттуда вся Греция просматривается как на ладони. Метафизика с самого возникновения подразумевала взгляд с некоторой дистанции, со стороны. Она строилась так, как будто мысль не связана с тем, какой конкретный человек ее мыслит. В этом смысле метафизика — это первый пример универсалистского, глобалистского, денационализирующего мышления.

     Когда говорится о конце философии, подразумевается конец метафизики. Нас перестала интересовать безличная мысль, мыслящая саму себя. Нас интересуют те следы, которые не может не оставить человек, то есть связь мысли и человека. Мы понимаем, что универсализма в мышлении как такового нет. Универсальное всегда обнаруживается в конкретном, всегда имеет какую-то локальную размерность. Еще Данилевский сформулировал: к универсальному мы восходим только через конкретное, национальные особенности, через принадлежность к культуре. Означает ли это, что существует столько философий, сколько народов, культур, цивилизаций?

     Философия всегда имела локальную размерность. Скажем, в Индии никакой философии в греческом смысле не было. Там были другие условия мышления, по-иному настроенные интеллекты. Поэтому многое из того, что происходило в Европе, не имело соответствия в Китае и Индии, и наоборот. Поэтому наука, например, возникла в Греции, а не в Китае.

     Говорить о средневековой философии как о продолжении греческой можно лишь с большой натяжкой. Тогда началась репрессия идеологии по отношению к философии. У средневековых философов было много интересных интеллектуальных ходов. Но они были и у Лао-цзы. Это не была философия в смысле интеллектуальной программы, запущенной древними греками. Тысячу лет мы имели дело с симулякром философии, культурно принятым, усвоенным. А далее последовала так называемая научная философия, то есть репрессия науки по отношению к философии. И опять здесь проблема. Философия стала принимать странный, вывернутый вид, маскируясь под науку. И мы опять получили симулякр.

     И вот, только совсем недавно философия и, как ни странно, в связи с постмодернизмом пытается подать свой голос независимо от науки и религии. И тут обнаруживается ее литературный характер. Об этом говорил Батай. Но ведь русская философия изначально была литературой! Еще в XIX веке Достоевским — до Батая, до Ницше — этот философский проект был реализован. Да так реализован, что его интеллектуального ресурса хватит на многие столетия. Только мы относились к нему, как к литературе, забывая, что наша литература — это философия. Конечно, у нас была специальная философская литература. Но самые крупные русские философы — это литераторы. Самарин — это литератор, Хомяков — литератор, Киреевский — литератор. Как они пишут! Чего стоит язык Флоренского! Понимаете? Откройте "Столп и утверждение истины"…

"Завтра". Вы не случайно в одном интервью назвали себя "консервативным революционером"?

     
Конечно. Правда, я имел в виду не Шпенглера и его немецких коллег, а славянофила Юрия Самарина, одна из книг которого так и называется "Революционный консерватизм". Консерватизм — это преграда идеологической глупости, которая хочет подчинить себе социальную жизнь. Фильтр. Я хорошо отношусь к Шпенглеру и, конечно, к Данилевскому.

     "Россия и Европа" Данилевского должна быть у каждого русского человека! Начиная чуть ли не с первого класса школы. Это абсолютно гениальная вещь. У нас в России было не так много подобных философских гениев, чтобы на них махать рукой. Когда я рассуждаю осмысленно, я должен поместить себя там, где когда-то был и Николай Данилевский, Константин Леонтьев, гениальные русские мыслители. Я хотел бы, чтобы в современных наших разговорах, в словах политиков такой подход чувствовался. Но я не вижу ничего такого. Спрашивается, что они делают, о чем говорят между собой?..

     А ведь фактически и Данилевский, и Шпенглер — антиглобалисты. Если мир идет к глобализации, то вопреки прогнозам Данилевского и Шпенглера. Но если глобализация неизбежна, то почему же она дается с таким трудом? Европейцы хотят единую цивилизацию? Они думают, что она состоится на основе "общечеловеческих ценностей"? Но когда говорится об "общечеловеческих ценностях", то имеется в виду, что существует одна цивилизация, которая в силу военного, технического превосходства диктует всем: "Будете делать так, как я говорю!". Что ж, единая цивилизация будет. Но она будет мусульманской.

     "ЗАВТРА". Насколько сегодня актуальны слова Самарина о том, что "Европа сходится в желании всякого зла России"?

     Ф.Г.
Ничего не изменилось за полтора века. Самарин — вообще поворотная точка в развитии русской философии. От него одна линия ведет к Владимиру Соловьеву, другая — к Николаю Данилевскому. Занявшись Самариным, я понял: линия от него к Владимиру Соловьеву — тупиковая в России. Соловьев — универсалист, глобалист. Он думал, что существуют единое человечество и общечеловеческие ценности. А вот линия от Самарина через Данилевского, Леонтьева, Розанова и далее к нашему авангарду — перспективна, здесь пролегает нерв русской мысли.
Ф.Г.

     Самарин первый сформулировал, что мы, русские, никогда не были нацией. Тогда имперское сознание еще можно было заменить национальным. Но этого не произошло. Самарин призывал: "Господа! Не нужна империя — надо браться за национальное сознание. Сделать русских нацией". Фихте создал национальное сознание немцев. У Самарина не получилось. Философ в России — как камень в воду: "Буль!" — и тихо. Самарин бросал — тишина. Розанов бросал — тихо. И я бросаю.

     Отсюда следует, что для России сегодня по-прежнему на первом месте — сильное государство. Мы должны быть сильными! На втором месте — благополучие большинства. Мы должны дать передышку своему народу!

     "ЗАВТРА". А философия?

     Ф.Г.
Если мы будем сильны, можно пожертвовать и философией. Философия — дело наживное. Но мы не можем позволить себе быть слабыми. Слабость для России означает небытие.

М.Бойко, А.Нилогов "Завтра"

Выскажите свое мнение на форуме

                  Назад